Неточные совпадения
Сережа внимательно посмотрел на
учителя, на его редкую бородку, на очки, которые спустились ниже зарубки,
бывшей на носу, и задумался так, что уже ничего не слыхал из того, что ему объяснял
учитель.
Бывшие ученики его, умники и остряки, в которых ему мерещилась беспрестанно непокорность и заносчивое поведение, узнавши об жалком его положении, собрали тут же для него деньги, продав даже многое нужное; один только Павлуша Чичиков отговорился неимением и дал какой-то пятак серебра, который тут же товарищи ему бросили, сказавши: «Эх ты, жила!» Закрыл лицо руками бедный
учитель, когда услышал о таком поступке
бывших учеников своих; слезы градом полились из погасавших очей, как у бессильного дитяти.
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу прощения: жена поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она у меня — вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем, другой — тут помогает мне. Зять,
учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
Но тут маменька Коли бросилась молить начальство за своего мальчика и кончила тем, что его отстоял и упросил за него уважаемый и влиятельный
учитель Дарданелов, и дело оставили втуне, как не
бывшее вовсе.
Я просто видел все, что описывал автор: и маленького пастуха в поле, и домик ксендза среди кустов сирени, и длинные коридоры в школьном здании, где Фомка из Сандомира торопливо несет вычищенные сапога
учителя, чтобы затем бежать в класс, и взрослую уже девушку, застенчиво встречающую тоже взрослого и «ученого» Фому,
бывшего своего ученика.
Известный Лагиев, присланный за убийство ректора Тифлисской семинарии и
бывший в Корсаковске
учителем, бежал в пасхальную ночь 1890 г. вместе с каторжным Никольским, сыном священника, и еще с какими-то тремя бродягами.
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода
учителей, приставила к нему гувернера, француза,
бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
Кар. повезла Вадковскому Записки Гризье,
бывшего maitre d'armes, [
Учитель фехтования (франц.).] о России.
— Студент Сачков,
бывший мой
учитель, а ныне доктор медицины, винтёр и холоп, говорил мне, бывало, когда я хорошо выучу урок: «Молодец, Коля!
Возьмите
бывшего своего
учителя П. П. Хилкова.
На другой день, пока отец ездил хлопотать в опекунский совет, я вздумал навестить в академии
бывшего своего
учителя Петра Ивановича; а как деньги по милости дяди у меня были, то я попросил Илью Афанасьевича нанять мне извозчика в академию.
Почти каждый день, возвращаясь с репортажа,
учитель приносил с собой газету, и около него устраивалось общее собрание всех
бывших людей. Они двигались к нему, выпившие или страдавшие с похмелья, разнообразно растрепанные, но одинаково жалкие и грязные.
А
учитель всё плакал, наслаждаясь слезами. С этих пор они стали друзьями, и
бывшие люди, видя их вместе, говорили...
Вылезал откуда-нибудь из угла Конец — мрачный, молчаливый, черный пьяница,
бывший тюремный смотритель Лука Антонович Мартьянов, человек, существовавший игрой «в ремешок», «в три листика», «в банковку» и прочими искусствами, столь же остроумными и одинаково нелюбимыми полицией. Он грузно опускал свое большое, жестоко битое тело на траву, рядом с
учителем, сверкал черными глазами и, простирая руку к бутылке, хриплым басом спрашивал...
Бывшие люди исчезали один по одному. Телега въехала во двор. Какие-то унылые оборванцы уже тащили из ночлежки
учителя.
Между слушателями Фукса был один студент, Василий Тимьянский [Тимьянский Василий Ильич (род. в 1791 г.) — впоследствии профессор естественной истории и ботаники Казанского университета.], который и прежде охотнее всех нас занимался языками, не только французским и немецким, но и латинским, за что и был он всегда любимцем
бывшего у нас в высших классах в гимназии преподавателя этих языков,
учителя Эриха.
Даже такие картины рисовались в его воображении: сидит он, Василий Петрович, уже старый, седой
учитель, у себя, в своей скромной квартире, и посещают его
бывшие его ученики, и один из них — профессор такого-то университета, известный «у нас и в Европе», другой — писатель, знаменитый романист, третий — общественный деятель, тоже известный.
А то, чего он не мог мне дать как преподаватель, то доделал другой француз — А.-И. де Венси (de Vincy), тоже обломок великой эпохи, но с прекрасным образованием,
бывший артиллерийский офицер времен Реставрации, воспитанник политехнической школы, застрявший в русской провинции, где сделался
учителем и умер, нажив три дома.
В доказательство он приводит спор,
бывший при нем между Золя и Флобером, которого Золя признает своим
учителем.
Мне передали, что здесь в уездном городе живет гувернер-немец, служивший когда-то у князя,
бывшего владельца этого хутора, и он с удовольствием поступил бы к нам в качестве гувернера и
учителя.
— А тем, что ты слишком выдаешь себя, так странно глядишь на меня, когда я подойду и заговорю с княжной. Это так легко заметить. Заметит она, заметят гости, заметит, наконец, сам князь. Я не хочу подвергаться скандалам,
бывшим с прежними
учителями. Подобная перспектива мне далеко не привлекательна.
У госпожи Грин была дочь и племянница, обе молодые девушки, и обе невесты. Одна сговорена была за доктора, родом итальянца, другая — за голштинского уроженца,
бывшего во Фридрихсгаме
учителем. Госпожа Грин желала, чтобы обе свадьбы совершились в одно время, и сама назначила день — 16 июля.
Также быстро промелькнули и первые его шаги по окончании университетского курса: визит к
бывшему его
учителю Константину Николаевичу Вознесенскому, роковое совпадение одновременного с ним визита к нему же княгини Зинаиды Павловны Шестовой, сцена с ней в номере Северной гостиницы, проведенный с нею остаток того же дня, жизнь в Шестове, еще более роковая для него встреча с княжной Маргаритой Дмитриевной.
Такого же взгляда держался и отец Дашутки, как называл сержант Иванов свою дочь, а потому выбор его и остановился на Кудиныче, несмотря на то, что этот
учитель,
бывший в спросе, брал сравнительно дороже других — два рубля ассигнациями в месяц.
Пизонский учил их читать и писать, рассказывал им жизни, жития, рыцарские баллады, которые выучил наизусть, живя еще с своим
бывшим ремесленным
учителем; одевал их в платья собственного изделия и звал жучками в эпанечках.
Таковы были Диммлер-музыкант с женой, Фогель — танцовальный
учитель с семейством, старушка-барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие:
учителя Пети,
бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома.